Уныние, застой и скука безудержно гнали вперед волчьи лапы, и сейчас его опережало разве что его собственное дыхание. Дракон, говоря по чести, хотел всего лишь сбежать прочь от серости- повседневной зимней тишины, однотонности и морозного воздуха.
Сейчас Дракон не жил со стаей, он частенько уходил жить один, ссылаясь на бесконечный Поиск, что было, впрочем, истинной правдой. Но сейчас волк был по крайней мере изнурен- он давно не ел, потому что не выходил на улицу, в глубине души боясь один на один оказаться с бездействием и отсутствием дельных мыслей в голове. Ему было легче, конечно, все дневное время спать, будто медведю, а ночью пускаться в некое странствие, каждый раз, ровно в шестой час утра возвращаясь обратно, в холодную нору.  Чего именно искал сейчас Ящерица?
Разве ли Избранных, а скорее- успокоения души и сердца в этот мертвый зимний сезон?
Наконец, на третий день, когда чувство голода стало невыносимым, Геккон признал, что все же обладает физическими потребностями, и отправился на поиски пищи днем. Места здешние он знал наизусть, нашел пастбище без особого труда и на некоторое время в замешательстве остановился, принюхиваясь. Сквозь острый запах человечьего скота и самого человека, волк- таки учуял собрата.  И- надо же такому случиться! – это был один из его “формальных” состайников. Формальных потому, что Геккон даже не знал его имени. Не так уж он и часто наведывался в эту группу фанатиков, ха.
И вот, выходя уже к редким тонким березам, своими глазами Ящерица убедился в правоте обоняния- перед ним предстала худощавая белая спина волка, сидящего и повернувшегося, по-видимому, к небу. Не возгорев особым любопытством(сейчас Геккон даже не думал выходить из депрессии, сделался апатичным и раздражительным), Ящерица однако подошел ближе к малознакомой спине, обошел оною с правой стороны и с малой толикой дружелюбностью поздоровался.
- День добрый, дружок. Смотри, не отморозь себе ничего, а то, вижу, на пути уже.
Встав на расстоянии, волк перевел взгляд на раскинувшееся перед ним пастбище, грязно-белое поле, кое-где плешивое бледной желтой травой, которую и искали крупные четвероногие звери с рогами разной формы и без рогов вообще, упитанные и жилистые. Сейчас был выгон тех, что поменьше и побольше количеством- с пушистой вьющейся шерстью, короткой и острой мордочкой, глупыми темными глазами. Между ними туда и сюда сновали темные пятна- человечьи псы, то и дело зачем-то гоняющие скот. Иногда появлялся и человек- длинная палка на фоне остальных, вроде как опознавательные знак.
Только человек мог убить.
Несправедливость была вопиюща- убить человека мог лишь безумец, и черт его знает почему. Хотя, Геккон, конечно, давно уже знал- знал, что остальной людской род так и будет гоняться за всеми волками, и будет убивать их до тех пор, пока территория от собратьев Ящерицы не опустеет, станет такой же мертвой, как сейчас зима.
Сейчас его сознание оживилось- глаза Геккона заблестели чуть, на губах появилась малозаметное подобие улыбки, усталой и болезненной. Он раздумывал, как лучше будет ему обеспечить себе набитое брюхо- и в этом очень бы помог молодой неболюбящий волк.
Не медля, Ящерица и обратился к нему весьма недвусмысленно, старательно сокращая свою фразу до наиболее прямой.
- Послушай, почему бы тебе не присоединиться ко мне на время охоты? Ты бы оказал мне немалую услугу.
И при том, как бы вежливо это ни звучало, Геккон даже головы не повернул в сторону предполагаемого собеседника. Врожденная снисходительность к младшим собратьям, или собратьям умалишенным давала о себе знать. Единственное, в чем мог сейчас оказаться виноват белошкурый- в рождении на пару лет позже, чем Дракон.
Но это была очень, очень существенная вина, понимаете ли!

На самом деле все тут было и не в настроении, и не в отношении, даже не в погоде. И решительный отказ был ударом оттого, что сейчас Ящерица был в депрессии- следовательно был капризен и ждал, что все будут во имя спокойствия соглашаться со всеми его предложениями. А тут Бруно так обрушает его мрачную, почти непоколебимую детскую уверенность, что Дракону дадут конфетку, дабы просто не разрыдался.
Нет!
И правильно. У Ящерицы на самом деле не было никаких сил спорить, утверждать сейчас. А вот дня три бы назад он усмехнулся, и продолжил беседу с волком, будто проскользнуло что-то мимо совсем неважное, даже если это нужно для того, чтобы утолить голод. Сейчас же на тонких его губах не было и следов улыбки- у волка просто не было сил на то, чтобы чувствовать себя живым, счастливым, таким, каким ему нужно быть…
Он чувствовал себя потерянным, да. Избитым. Он знал, что это нормальная реакция на зиму, и знал это, исходя из общих, всегда исключительно логичных правил психологии, но даже не смотря на все свое знание, поддался хандре полностью. Он ведь был увлекающимся- и вот сейчас увлекся жалостью над собой, тоской, раздражительностью на итак мертвый мир.
Ха!
Равнодушие рождало равнодушие, скорбь рождала скорбь, смерть… Смерть никогда не могла породить. Она могла лишь оставаться собой, пребывая в иных формах. Сейчас в душе Ящерицы жило- нет, существовало-  это пресное, отвратительно кислое чувство смерти. Именно такое, какое и нужно всегда.
Волк потянулся, ощущая себя будто ненужным, загнившим человеческим механизмом из деревянных палок и желобков, который так давно никто не использовал.  Выгибалась худая спина, тянулись тонкие лапы, Ящерица был словно игрушка из ткани, набитая соломой. Хотя.
Он едва успел скрыть зевок- бессонная обычнейшая ночь сказывалась на его восприятии действительности, и все, что говорил сий Бруно, было словно иглами прямо внутрь мозга. Ящерица отчетливо понимал этот смысл. Бред еще не всегда отходил, и вопросы такие он обычно задавал сам себе, шепотом, не двигаясь, прислоняясь к камням и затаив дыхание. Эхо не отвечало ему, погань !
И вот вдруг Дракон почувствовал этот жар в суставах, вроде как когда оголенные провода, подключенные к электричеству, касаются друг друга. Это был словно нарастающий всплеск энергии, не понятно с чего бы. Упорно нахмурившись, угрюмо, но уверенно, Дракон повернулся на Бруно и довольно серьезно сказал ему, без шутки и упрека, так, как думал.
- Может, но ждать ты этого будешь вечно, потому что ты примерз к земле, а я и моя судьба пойдем и проверим это вместе. Проверим и поглядим на падающее, разбивающееся в осколки небо.
Затем развернулся, взмахнул хвостом, и направился прочь быстрыми, размашистыми шагами.