Начало.
Эта тишина убивала, умертвляла шаги, выделяла резкими границами стеклянное дыхание и заставляла прислушиваться, отрывая из антимира своих собственных мыслей и совершенств, где все такие ясные и прекрасные. Зрачок плавно привыкал к темноте, золотистая радужка глаза отсвечивала ещё более явным, каким-то своим тёплым и тягучим светом. Ночь. Наше с тобой время.
Бока неприятно щекотали острые пальцы морозного воздуха, невольно заставляя съёживаться и внедрять себе то, что сейчас лето, что сейчас тепло. Муари была в этом очень похожа на капризного и не привыкшего к холоду детёныша, который всё время ныл и ныл, печально поскуливая, и всё лил свою песню ворчливых фраз о том, что сейчас холодно, и что необязательно тащится в лес на поиски несуществующего пропитания.
Холодный лунный свет лился сквозь заснеженные ветви и, попадая на шкуру Мухи, ясно очёрчивал острые линии позвоночника, выперающие кости лопаток и агрессивно худые лапы. Да, за эту зиму и без того чересчур узкая волчица исхудала ещё больше, настолько, что при малейшем дуновение ветра, казалось, что упадёт, не выдержит. Но это всё, конечно, неправда, и выводы окружающих очень умозрительны.
Муари остановилась, инстинктивно съёживаясь и всё так же, на автомате повторяя слова счастливого и жаркого лета. Лес застыл, отражаясь в тёплом и располагающем янтаре.
И тут начали струиться секунды, быстрые, неуловимые и до невозможности близкие. Ледяное дыхание веяло отовсюду, сливаясь с самим состоянием Эйн. Она снова двинулась вперёд, чуть медленней и крадучись, но теперь полностью забыв об окружающем её мире, разделяя мысли только со своим вторым "я". Каждый шаг ровнялся одному никчёмному помыслу, где не было места миру настоящему и реальному во всей полноте своих отрицательных сторон. Нецеленоправленно, где-то плутая, но вновь возвращаясь на путь "праведный", Муха плыла сквозь помятые сугробы, перепрыгивая, забывая о том, что произошло пару секунд назад. Надоело.
Она вновь остановилась, импульсивно втягивая в себя обжигающий холод, протягивая его стальной ниткой через лёгкие и возвращая назад - более тёплый и некчёмный.
Сейчас у Муари было то состояние, когда она отдаёт всю себя философии, размышлениям о мире и скорби о несчастной судьбе многих и своей же в том числе. В который раз она вздохнула, но под удачным углом поставив лапу, помедлила - здесь явно кто-то был ещё. Волчица внутренне напряглась, автоматически обострив все чувства и в одну секунду рассеяв туманные циклоны своих раздумий. Неровное дыхание сбилось в ещё более лихорадочное. Может рысь?
Тогда спасаться бегством. Но Муари отнюдь не была трусихой, и поэтому, полагаясь на свои лапы и данные от природы, она медленно проползла к ближайшему дереву, и, прижавшись к нему, наконец услышала и смешки и запах.
Гренуй.
Мысль сыграла свою арию весьма досадно и растроено. Муари не хотела делить своё общество сейчас с кем либо, а тем более с ним. Но поздно, конечно, тот наверняка заметил волчицу своим прославленным шестым чувством, и теперь молча злорадствует.
Муха вздохнула и как не в чём не бывало вывалилась из-за дерева.
- О, Гренуй! Как ты меня напугал...
Выпалив с небольшой паузой эту стандартную фразу, Муари чертыхнулась про себя, что решила сходить на разведку, и довольно искусственно изобразила спокойствие, сев на снег как на ежа.
Нехорошие мысли роем неслись в голове, обгоняя друг друга и нараспев крича "дура!", но волчица не собиралась даже слушать их, (она и без того знала все свои недостатки), и молча выписала на морде натянутую улыбку, как всегда выплывающую при встрече с кем либо.
Она прекрасно понимала, что фальшивит, но времени на особые замудренные поступки не было, поэтому она продолжала сидеть бревном на этом ледяном и ненужном снеге, в этой колкой и отталкивающей обстановке, с самым неприятным существом в этом мире, всё также улыбаясь и давя, как жучков, глупые и непослушные выкрики подсознания.